Отношение к кибербуллингу у подростков
Кирюхина Д.В.
Московский Государственный Психолого-педагогический Университет (Россия, г. Москва)
Научный руководитель Дозорцева Е.Г.
Деятельность в сети Интернет несет в себе не только новые возможности, но и новые риски (Сафуанов Ф.С., Докучаева Н.В., 2015). Новой проблемой и актуальной темой для обсуждения и исследования стало возникновение такого явления, как кибербуллинг. Понятие буллинга (травли) как преднамеренного систематически повторяющегося агрессивного поведения, включающего неравенство социальной власти или физической силы (Olweus D., 1993), приобрело новое выражение в Интернет-пространстве. Актуальность исследования кибербуллинга определяется тем, что тяжелые последствия травли в сети Интернет участились и усилились, доходя порой до крайней формы – суицида жертвы. Кибербуллинг привлекает молодых людей, склонных к агрессии, тем, что личность кибербуллера остается анонимной. Агрессия по отношению к кому-либо, выраженная в дистанционной форме, не позволяет увидеть реакции жертвы и влияние своего поступка, что не вызывает таких чувств, как сопереживание и жалость. Электронные средства коммуникации легко доступны, поэтому обидчик без труда может выбрать жертву и нанести ей вред в любой момент. После появления в сети информацию агрессивного характера невозможно контролировать, поэтому все оскорбления и унижения циркулируют в ней долго. Если в реальной жизни, подростковые издевательства достаточно открыты и доступны контролю со стороны педагогов и психологов, то в Интернет-пространстве сделать это не так легко. В настоящее время кибербуллинг все больше становится проблемой в качестве вида девиантного поведения, нуждающегося в профилактике.
Зарубежные исследования травли в Интернете показали, что кибербуллинг приобретает особую популярность именно среди подростков, которые, с одной стороны, очень хотят добиться общественного признания, с другой стороны, у них не хватает ресурсов, сил и терпения, чтобы утвердиться за счет самостоятельных реальных действий ( Bastiaensens S. et al, 2014; Camacho S., et al., 2014; Howlett-Brandon M., 2014; Vandebosch H., Van Cleemput K., 2009; Wegge D. et al., 2014). Однако отечественных работ в этой области еще очень мало. Так, например, не становились предметом исследования психологические характеристики подростков-кибербуллеров и их жертв.
Предпринятое нами исследование было направлено на выявление связи между отношениями к кибербуллингу у подростков и их индивидуально-психологическими особенностями.
В исследовании принимали участие 45 учеников 8 классов в возрасте 13-15 лет (М=14,0±0,36), из них 18 мальчиков и 27 девочек. Вначале проводился опрос с помощью специально сконструированной анкеты с использованием метода шкалирования для определения отношения школьников к кибербуллингу, а затем определялись их индивидуально-психологические особенности с помощью Индивидуально-типологического детского опросника (Собчик Л.Н., 2007). В дальнейшем устанавливалось связь определенных типов отношения к кибербуллингу с индивидуально-психологическими особенностями подростков.
В результате опроса было выявлено, что среди подростков, вовлеченных в кибербуллинг, преобладают жертвы и те, кто прибегал к реактивной агрессии, т.е. предпринял кибератаку в ответ на агрессию в свой адрес. Основным видом кибербуллинга со стороны подростков было издевательство в соцсетях, преобладающим мотивом, который называли сами подростки, – развлечение.
Результаты исследования с высокой степенью статистической значимости показали, что подростки, которые считают кибербуллинг допустимым и сами выступали в нем как нападавшие, обладают такой индивидуально-психологической особенностью, как агрессивность. В то же время, жертвами кибербуллинга становятся и склонны к интенсивным переживаниям совершенной против них агрессии тревожные, эмоционально неустойчивые, ранимые подростки. Выявленная связь между отношением к кибербуллингу, оценкой его допустимости и уже совершенными подростками, согласно их отчетам, действиями агрессивного характера в сети Интернет, свидетельствует, что такое отношение способствует реализации кибербуллинга и может в определенной степени его прогнозировать.
Обобщая всё сказанное выше, можно сделать вывод, что отношение школьников к Интернет-травле связано с их индивидуально-психологическими характеристиками. Подобные исследования важны для понимания особенностей поведения современной молодежи в ситуации виртуального взаимодействия с другими людьми, а также тех факторов, которые непосредственно с этим связаны.
Чтобы уберечь подростка от агрессивного поведения в сети, нужно научить его осторожности при нахождении в виртуальном пространстве. Следует сделать предметом обсуждения с подростками, к каким последствиям может привести подобное поведение, а также предостеречь их от размещения личных данных в открытом доступе. С теми подростками, которые уже пострадали от кибербуллинга, возможно проведение психотерапии, направленной на уменьшение напряжения и снятие тревоги.
Список литературы
1. Сафуанов Ф.С., Докучаева Н.В. Особенности личности жертв противоправных действий в Интернете [Электронный ресурс] // Психология и право. – 2015(5), №4. – С. 80-93.
2. Bastiaensens S., Vandebosch H., Poels K., Van Cleemput K., DeSmet A., De Bourdeaudhuij I. Cyberbullying on social network sites. An experimental study into bystanders’ behavioural intentions to help the victim or reinforce the bully. Computers in Human Behavior, 2014, 31(1), - pp. 259–271.
3. Camacho S., Hassanein K., Head M. Understanding the factors that influence the perceived severity of cyber-bullying. Lecture Notes in Computer Science, 2014, Vol. 8527, - pp. 133–144.
4. Howlett-Brandon M. Cyberbullying: an examination of gender, race, ethnicity, and environmental factors from the national crime supplement. PhD dissertation, 2014.
http://scholarscompass.vcu.edu/etd/34705. Vandebosch H., Van Cleemput K. Cyberbullying among youngsters: profiles of bullies and victims. New Media and Society, 2009, 11(8), - pp.1349–1371.
6. Wegge D., Vandebosch H., Eggermont S. Who bullies whom online: A social network analysis of cyberbullying in a school context. Communications, 2014, 39(4), - pp. 415–433.
